МИР ЛОГИКИ
Читать онлайн «поколение китеж. опыт построения сообщества» автора морозов дмитрий владимирович — rulit — страница 1
«Я СТРОЮ МИР»
Выясняется, что игра рассчитана на всю жизнь. Все дети должны «получить» три ступени. Смена ступени проходит через инициацию — это набор известных психологических тренингов: зеркало, падение на доверие, прогулка по страхам.
— «Пупсы» — совершенно безответственные существа, раньше уходят с дискотеки, им надо познавать законы общины и слушаться родителей. Вторая ступень — это ученик. Для него важна хорошая учеба. Третья ступень — это наставник, он проявляет сознательность и самостоятельность. Нужно получить шесть ступеней: «Искренность», «Красота и гармония», «Непрекращающееся познание», «Воля, дозволение, смирение, послушание», «Смелость, благородство», «Благодарность, терпение».
Я уже запутываюсь. Мы допиваем чай, Маша снова ставит чайник и просит уйти ребенка, который с любопытством прислушивается к нашему разговору.
— И вот ребенок долго и упорно набирает ступени, каждая занимает примерно полгода, и он может ее потерять. Каждая ступень отрабатывает какую-то ценность. «Красота и гармония»: например, ребенок не заправляет постель, не закрывает тюбик с пастой, выглядит неопрятно. Красота и гармония должны быть и внутри, и снаружи. И где сложность, там с этим и работают. В рамках ступени есть свои механизмы. Например, ребенок говорит: «Я хочу работать над ступенью «Воля, дозволение, смирение, послушание». Я учусь в 9-м классе, потом хочу поступить, у меня есть цели, я должен учиться и сидеть дома». У нас есть Малая группа, ее у нас проводят ученики. Они вместе обсуждают, какие у ребенка цели, что получилось, что нет. Дети приносят блокнотики, листочки с целями. И таким образом, у нас есть возможность отслеживать, что происходит, и ребенок знает, что его ждет Малая группа. Только старший товарищ может повлиять на ребенка. Каждый по кругу может высказаться, что он понял за последние сутки от общения с наставниками, с родителями в рамках этой игры. У нас есть основной свод законов — это обет ученика. Почти стихотворение:
Я оставил прошлое в прошлом,Я разрушил стену недоверия,Буду беречь цветы и деревья.Пойму сильных,Помогу слабым.
Маша продолжает рассказ:
— Мы заставили детей следить за собой в течение дня, мы сделали их включенными в жизнь
Чтобы они не проходили мимо валяющегося фантика и обращали внимание, что открыт мусорный бачок. Почему? Потому что «Китеж» — наш дом
Это не чужая улица, это твой мир. Это у нас было почти преступлением — не заметить фантик или бачок, это надо настолько не видеть окружающий мир, мы наказывали лишением ступени.
— А если ребенок не хочет играть в игру? — спрашиваю я.
— Бывает такое, — отвечает Антон, который присоединяется к беседе. — У нас были проблемы с Димой, которому 9 лет, а ведет он себя, как будто ему 5, — не хочет и все. Я ему говорю: «Хорошо. Но все в нашем мире здесь подчинено правилам. Не хочешь выполнять свою часть правил, и мы не будем свою. Не будет тебе никакого компьютера, дискотек и гулянок. И он через неделю с горящими глазами сам принес эти цели».
К нам на кухню заходит бодрый мужчина с бородой. Это Дмитрий Морозов, он рассказывает про ночное происшествие. Кто-то ночью зашел на территорию сообщества и застрелил из ружья двух козлов. Милиция пишет протокол, но, как выясняется позже, никакого дела возбуждать не собирается, так как козлы были подарены, а значит, нет материального ущерба. Сергей хоронит козлов на их же пастбище. Все обеспокоены безопасностью детей, и обсуждают, как построить забор.
— А для взрослых есть система правил?
— Есть негласная система правил для взрослых. С утра планерка. 15 минут на дела, 15 минут — на цели. У кого-то есть цель внимательно относиться к остальным, заботиться о внутреннем состоянии. Есть такой метод Бенджамина Франклина — когда берешь одно из качеств, которых тебе не хватает. И его ведешь неделю, потом меняешь. У него было 13 качеств, мы взяли больше. Например, выработка характера.
Маша и Антон говорят, что для них игра стала жизнью, им с ней жить гораздо удобнее, появляется смысл жизни.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После «лихих девяностых» наше общество вновь возвращается к гуманизму. Широко осознается нравственная необходимость спасения детей, потерявших родителей, и тех детей, которых калечат семьи алкоголиков.
Но реальность XXI века и задачи развития России уже толкают нас к следующей ступени в будущее — к осознанию более сложных законов развития и формирования человеческой личности.
У нас как-то принято сравнивать себя с Западом. Поэтому более простым путем кажется заимствование уже принятых там систем детского воспитания и ювенального законодательства. Но этот простой путь ставит нас опять в положение догоняющих. Нужно ли заимствовать то, что заведомо будет признанно неприемлемым через пару десятков лет? Например, во многих западных школах учителям запрещено просить ребенка стереть с доски. Мол, а за что тогда платят учителям зарплату! В походе запрещают детям рубить дрова и разводить костры. Если ребенок обожжется или порежется, то учитель может оказаться на скамье подсудимых. Законодательная база европейской цивилизации превращается в смирительную рубашку, в панцирь, который уже не столько защищает, сколько препятствует росту и развитию личности.
Дело не только в естественном российском патриотизме. Наша история свидетельствует, что у нас воплощаются в жизнь только те ОБРАЗЫ БУДУЩЕГО, которые реально опираются на наш национальный характер и образ жизни. Свои программы использовать рациональнее — они уже заточены под наше мировосприятие. Мы можем и должны создать свою передовую систему воспитания, опираясь на богатейшие традиции отечественной педагогики.
Если мы хотим действительно вернуть в наш гуманный, цивилизованный мир тысячи человеческих душ, необходима тонкая система отбора и заботливого всестороннего развития каждой индивидуальности. Это особая работа, для которой требуются профессионалы и специальная развивающая среда. Для этого нужна гибкая, лишенная бюрократических ограничений система партнерства «пилотных» социальных проектов и социально-ответственных финансовых структур. Наша технология развивающей среды не требует никаких дополнительных затрат, деньги государство и так расходует не скупясь. Да нужны люди с особым душевным складом, но их-то в России всегда было немало. А в обществе рыночной конкуренции они вообще плохо выживают, и сейчас они оттеснены на периферию экономической жизни. Для них модель Китежа была бы наилучшим способом и существования, и самореализации.
Дети — наше самое дорогое национальное достояние. И они стоят любых усилий, потому что только через них открываются для России врата в будущее.
Морозов Дмитрий Владимирович
ВОЛОНТЕР БЕН ДУНКАН
Симпатичный парень с растрепанной шевелюрой, похожий на Тома Сойера, на улице ровняет дорожку, ведущую к одному из будущих домов. Он волонтер и здесь уже третий раз. В общей сложности провел здесь 5 месяцев. Он рассказал мне, что приехал сюда из городка Кидлингтон, недалеко от Оксфорда. Он пишет диссертацию о сельском хозяйстве в России 1920-х годов и долго рассказывает, как он восхищается российской культурой. По его словам, учитель из него так себе, но ему нравится быть частью «рая на Земле»: «Красивые дома, люди с благородной миссией — помогать травмированным детям стать нормальными и даже очень умными и прекрасными».
Мы пьем чай, и он намазывает майонез на хлеб и говорит:
— Я боялся русской еды, но мне она очень нравится.
— Это не русская кухня! — возражаю я.
— Это кухня «Ориона», — улыбается он.
Психологос: энциклопедия практической психологии Китеж: жизнь Дмитрия Морозова
Китеж: жизнь Дмитрия МорозоваУдивительное место — Китеж! Деревянные избы — и в них теплые туалеты и Место: Барятинский район Калужской области. Рядом деревня История проста. Журналист-международник Дмитрий Морозов взял 40 Слово Дмитрию Морозову, ученику Святослава Рериха:
Он пишет правду: он так и живет. И когда я хочу увидеть осмысленную А Дмитрий рассказывал Марине:
Сейчас Китежу уже 15 лет, он вырос, окреп и на удивление помолодел. Подвиг продолжается.
Мы ждем вас в Синтоне 1
|
«ОРИОН» — МАЛЕНЬКИЙ «КИТЕЖ»
До «Китежа-2» можно добраться за час-полтора на маршрутке от метро «Теплый стан». От остановки меня забрал Антон, заместитель руководителя общины, иначе мне пришлось бы несколько километров идти пешком — общественный транспорт в «Орион» не ходит.
Современные коттеджи стоят полукругом вокруг главного дома, в нем находятся столовая и зал для дискотеки, оборудованный внушительными колонками, а на втором этаже — школа. Вокруг — поле и лес, вдалеке виднеется деревня: территория у «Ориона» большая.
Мне сразу же предлагают остаться на ночь и напоминают, чтобы я не пропустила обед в два часа. Я осматриваюсь в домике: у меня на выбор две крохотные комнаты. В каждой из них по две кровати и по длинному и узкому окну, из которого открывается очень живописный вид. Я оставляю в той из комнат, где есть стол, свои вещи и иду в круглый дом.
Я сразу же встречаю Веру и Настю, которые живут здесь уже четыре года, они приемные дети руководителя центра Маши Шибаевой. Девочкам лет по 14, и они проводят для меня небольшую экскурсию, явно с удовольствием, и помогают сделать мне чай. На третьем этаже мы находим пыльный узкий и темный, в общем, очень заманчивый для ребенка с воображением коридор, который тянется вдоль круглых стен зданий.
— Мы здесь бегаем, это весело! — рассказывают они.
Скоро нас приглашают к столу. На обед у нас куриный суп с вермишелью, к ужину готовят рис с овощами. Если кто-то останется голодным, это можно исправить: в большинстве домов есть кухни, где можно что-то приготовить.
После обеда ребята долго моют посуду: у них дежурство, все уборки расписаны. Все расходятся, на диване остается высокий загорелый молодой человек. Его зовут Сергей, он преподаватель, строитель и фермер и приехал сюда из «Китежа» строить «Орион» с нуля. Он преподает математику и географию, а прямо сейчас идет доить коз. Я иду с ним — мы моем козе вымя теплой водой с мылом, доим ее и угощаем сушками. Молока получается совсем немного, но оно очень вкусное.
Потом я играю с Даней. Ему три с половиной года. Даня говорит немного неразборчиво, но ведет себя жизнерадостно. Он единственный здесь с небольшим отклонением в развитии, но, по мнению Дмитрия Морозова, он еще подтянется. Обычно в «Китеж» не берут детей с отклонениями, так как здесь нет нужных специалистов.
На улице я встречаюсь с хрупкой темноволосой девушкой — это Маша Шибаева, и мы отправляемся к ней домой. Дома уютно. У детей нет карманных денег, но ребенок участвует в экономической игре и при желании может сам заработать на необходимую ему вещь, а также может получить премию за активное участие в каком-либо проекте, которую есть возможность потратить в ближайшей поездке в город — в Калугу или Москву. С компьютерами проблем нет, а вот Интернета мало, и он дорогой и медленный. Вещи переходят от старших детей к младшим, что-то привозят в «Орион» в подарок, что-то докупается.
У Маши четверо приемных детей: сестры Вера и Настя, а еще Руслан и Ваня. Первых троих она взяла, еще не будучи замужем. Руслан — самый любознательный, он смотрит немного исподлобья и немного волнуется, когда спрашивает меня, кем я работаю и что именно делаю.
Маша рассказывает, что дети любят, когда приезжают гости, но ценят свое личное пространство: «Наш дом всегда открыт. При этом есть своя комната, свои вещи. Свой дом, своя семья, для них это свято. «Ты приехал ко мне в гости», — они друг друга ставят на место».
Сейчас Маша хочет окончить институт, в котором она училась заочно четыре курса и который бросила из-за необходимости строить «Орион». Она хотела стать археологом и ездить в экспедиции, но после разговора с Дмитрием и размышлений осталась: «Как я могла от этого уехать? Это целый свой мир».
Маша рассказывает, что в 2000-м она приняла самое активное участие в создании «Малого совета» — организации, которая позволила детям самим организовывать жизнь в «Китеже»: «Из старших детей стали создавать команду. Это была попытка замотивировать детей. Тогда они были отдельно друг от друга, не было дружбы. Было необходимо создать общую культуру».
Дети не только проводили зарядку и делали расписание мероприятий, но и открыли свою фирму «Бизнес-кидс», в рамках которой они разводили бычков на продажу, выращивали картофель, выпускали газету. Они даже ходили на педсоветы и преподавали: «У нас было по два урока в день железно». Наконец, в 2001 году была создана игра «Я строю мир» — та самая воспитательная система по авторской методике Дмитрия Морозова, которая и отличает «Китеж» и «Орион».
ОТЕЦ-ОСНОВАТЕЛЬ
С Дмитрием Морозовым удается пообщаться на следующий день, когда мы обедаем пельменями и солеными огурцами. Я знакомлюсь со Святославом, родным сыном Дмитрия. Ему лет семь на вид, у него очень умные глаза, и он совсем не стесняется расспрашивать меня про мою работу. За обедом Дмитрий занимает всех рассказами из своих путешествий. Когда я прихожу в его дом, чтобы взять интервью, он копает землю у дома и с неохотой отставляет лопату в сторону. На стенах гостиной висят картины с горными пейзажами, похожие на полотна Николая Рериха. Оказывается, Дмитрий написал их сам.
Дмитрий живет поочередно то в «Орионе», то в «Китеже» — по неделе за каждый приезд. Несмотря на большое количество работы, он написал уже шесть книг. Также он получил орден Почета «за заслуги в воспитании детей и укреплении семейных традиций» в 2005 году, а в 2008 году стал членом экспертного совета Комитета по делам женщин, семьи и детей Государственной думы РФ. Сейчас ему 50 лет, и детьми он занимается с 24 лет. В его доме было воспитано семь приемных детей.
Я сразу спрашиваю, удается ли в «Китеже» исправить травмы, с которыми к ним попадают дети.
— Бывали случаи, когда это получалось, но их куда меньше, чем случаев, когда не получалось, несмотря на все усилия и уверенность, что мы правильно все делаем. Поэтому понадобился «Китеж», развивающая среда, огромное количество людей, приемные семьи. Мы пытаемся атаковать, условно говоря, образ мира, который есть у наших детей-сирот, со всех сторон. Базовая проблема у всех сирот одинаковая, даже в песнях Джона Леннона есть ощущение, что мир к тебе в целом враждебен и неуправляем. А значит, надо помалкивать, таиться. При этом ребенок-сирота может просто искриться улыбками, а его реальное отношение к миру будет прятаться под улыбкой, как за щитом.
Дмитрий рассказывает о том, что они стремятся дать ребенку заново пережить состояние любви и создать «безопасную привязанность», а также помочь ему выстроить самые разносторонние связи с теми, кто вокруг.
— Мы их учим разумной дисциплине и показываем хрупкость мира, в котором они живут, потому что денег мало, все дается трудом, в том числе и их трудом. И любое разбитое стекло — это удар по их карману. Они полны негатива к нам приходят, ругаются между собой, цепляются друг к другу, старшие пытаются выставить младших, ну все как обычно. Мы пытаемся объяснить им, что если ты сам будешь добрым и будешь строить такой же мир, то все у тебя сложится, как надо.
— А кто устанавливает правила?
— Эти нормы мы частично позаимствовали у Британской ассоциации терапевтических сообществ, членами которой мы являемся, «Честерхауз груп», а в остальном — я устанавливаю. Я сформулировал их, взяв их из жизни, на основе здравого смысла и из своего богатого опыта.
По словам Дмитрия, в «Китеже» и «Орионе» взрослые не могут сказать «мой рабочий день закончен»: «Мы все связаны вместе очень тонкими линиями отношений, дружбы и сотрудничества. К тебе в дом могут постучаться за помощью в любой час».
— А остается ли пространство для развития индивидуальности ребенка?
— Мне кажется, что в наших условиях индивидуальность расцветает. Мы рисуем, пишем, у нас свой театр, в нашей школе три кандидата наук, три аспиранта — в деревне!
— Почему общину создали не в условиях города, где многим детям придется потом жить?
— Так намного удобнее. Нет влияния, когда ребенок выходит во двор и видит рекламу сигарет. Мне кажется очевидным, что на момент терапии не должно быть возбуждающих и раздражающих примеров перед глазами. Если вы хотите, чтобы он не пил, не хотел стать бомжом, не дрался, не ругался матом, сделайте так, чтобы вокруг не было образчиков. Он станет взрослым и сам решит, пить ему или не пить, ругаться матом или нет. И потом я считаю, что нормальному человеку приятнее жить за городом.
— А что у вас за программа для трудных детей, которых можно к вам привезти?
— Это не программа, они просто живут нашей жизнью. Чаще всего в проблемах детей виноваты родители. Они очень не любят слушать наши советы, а мы говорим, что надо себя по-другому вести и перестать давать ребенку деньги. Проявите характер и посадите его за уроки. Вообще-то, когда родители откупаются от ребенка деньгами, вместо того чтобы поговорить, это всегда очень плохо. Научный факт: у детей из многих московских состоятельных семей набор проблем тот же, что у наших сирот.
— Меняется ли со временем ваша педагогическая концепция?
— Да, мы ездим на конференции, помимо российских, общаемся с англичанами и американцами. Проблемы названы: дети-сироты отстают в развитии, им нужна ласка. Наш способ решения — самый эффективный, но и самый трудный и затратный. Он требует от тебя изменения стиля жизни, ты не можешь ходить просто в 8 часов на работу, это не может быть системой для всей России.